Еврей Аврам

Это же как поедет он к римскому двору и посмотрит на ленивое и нечестивое жизни церковников, то не только не вихреститься, а если уже был христианином, то, видимо, перешел бы снова на еврейство ". Потом обратился к Авраму: - Слушай, друг! И зачем тебе ехать к тому Рима? Поэтому не близкий свет и не имела потеря. Да и опасность какая большая для такого богатого человека, как ты, или морем браться, или суше ... Неужели же здесь некому тебя крестить. А как у тебя, может, есть сомнения в вере, которую я тебе выяснил, то где, как не здесь, найдешь ученее и умных мужей, объяснят тебе все, что ты спросишь или хочешь знать? Как по мне, то тебе же совсем не надо ехать. Представь себе, что там прелаты такие же, которых ты здесь можешь видеть, ба еще лучше, потому что ближе им по верховного пастыря.

Послушай, что я тебе посоветую: потрудишься когда другой раз, поицеш на богомолье, тогда, может, и я с тобой буду за компанию. На это еврей ответил:

- Верю, Джаннотто, что так оно и есть, как ты говоришь, следовательно же, как себе знаешь, а я же еду - и все, иначе и не думай, чтобы я сделал то, что ты меня так просил. Видя Джаннотто, что Авраам твердо решился, сказал:

- Ну, удачи тебе в пути! А подумал, что как посмотрит еврей на римский двор, вовек не станет христианином; ну, и на это уже не было совета. Еврей вскочил на коня и отправился посильнее в Рим. Тамошний еврейство приняло его с уважением, и он жил там, не говоря никому, для чего приехал, и присматривался потаймиру к жизни-бытия папы, кардиналов и других прелатов и всех Дворак.

И с того, что он сам заметил, как мужчина смышленый, и с того, что перечувствовал через людей, убедился он, что все они, от высокого до низкого, грешат напропаще блудуванням, и не только естественным, но и содомлянським, стыда не зная и без зазрения совести, поэтому куртизанки и мальчики имели там большую силу, когда нужно было кому какой ласки подступиться. К тому же он увидел ясно, что все они наголо обжора и опиякы и живут по-скотячому, только о том заботясь, как бы похоть свою порадовать и брюху угодить. И еще постериг он, что все они загребы и грошоловы, продают и покупают кровь человеческую, даже христианскую, и всякие святыни-таинства церковные и хлеба духовные, и больше здесь таким товаром торгуют и менджують, чем в Париже сукном или еще чем.

Открытую симонии называли они покровительством, а обжорства - покрипленням, якобы Богу неизвестные слов, а более того плохие душевные намерения и его можно обмануть, как и людей, самими названиями. Такие вещи и еще много других, о которых не гоже и говорить, весьма не понравились еврею, мужу умеренному и степенному, он решил, что хватит уже смотреть, и возвратил в Париж.

Введите ваше имя:

Комментарий:

Защита от спама - введите символы с картинки (регистр имеет значение):