Монна Нонна де Пульчи

Повар Кикибио остроумным словом обращает гнев господина Куррада Джанфильяцци на смех и избегает бедствия, ему грозило Лауретта уже умолкла, и все весьма похвалялы остроумие Монны Нонны, когда королева велела заменить очередь Неифили; и начала: - Дорогие мои подруги! Хотя быстрый ум часто подвергает языковые в случае необходимости точные, остроумные и действующие слова, и иногда и фортуна, становясь на помощь боязливым, вкладывает им неожиданно в уста такие вещи, на которые они в спокойном состоянии не смогли бы. Это я хочу показать вам свою коротенькой повествованием.

Куррадо Джанфильяцци, как вы, наверное, все видели и слышали, был одним из благороднейших граждан в нашем городе и всегда славился щедростью своей и гостелюбнистю. Будучи истинным рыцарем, он любил больше всего на борзых и ловчих птицах - о других его дела я сейчас не буду. Однажды поймал он со своим соколом у Перетолы журавля, птицы еще молодого, и хорошо упитанного, и послал его повару своем Кикибио, родом из Венеции, чтобы он его обпатрав и зажарил хорошо на ужин. Кикибио был хороший мастер своего дела, и человек легкомысленный, он оскуб того журавля, развел огонь и принялся печь птицу, она уже почти спеклась и розточувала вокруг приятный аромат, когда это в кухню зашла одна соседская бабенка по имени донна Брунетта, в которую тот повар был очень влюблен.

Привлеченная запахом жареные и увидев того аппетитного птицы, она попросила по-хорошему Кикибио, чтобы он дал ей ножку. На то повар ответил припевая: - Ничего я тебе не дам, этот птица, Брунетто, не для дам! Тогда донная Брунетта рассердилась и сказала: - Как не дашь, то, ей-богу, я тебе уже никогда не дам? Слово за слово, и к ссоре дошло, тогда Кикибио, чтобы не гневить еще сильнее своей возлюбленной, одтяв от журавля равно окорочок и отдал ей. Когда Куррадови и его гостям подали вечером журавля с одним лишь бедром, хозяин очень удивился, он велел позвать повара и спросил, где делось второе бедро. Скоробреха-венециянець ответил ему, не задумываясь: - Синьор, журавль - птица одноногая, то и бедро у него одно. Куррадо рассердился и сказал: - Где черта равно? Разве я журавлей сроду не видел, что ли? А Кикибио всю свою правил: - Да нет, сударь, как я говорю, так оно и есть. Вот если хотите, то и на живых вам покажу. Куррадо, несмотря на гостей, что у него были, прекратил спор, сказав: - Ну ладно, как покажешь мне завтра на живых, так оно и есть (хотя я никогда такого не видел и не слышал), то не будет тебе ничего, а если нет, то клянусь телом Христовым, такого дам перегона пока возраста твоего меня не забудешь! Так закончилась вечером и спор; и на следующий день, скоро на свет забрезжил, Куррадо встал сердитый (не проспал ночью гнева!), Велел привести лошадей и, посадив Кикибио на клячу, поехал с ним к реке, где на рассвете, он знал, стояли журавли, и сказал ему по пути: - Посмотрим сейчас, кто лгал вчера - ты или я. Увидев, что Куррадо еще пересердился и надо как-то будет перед ним вибрихуватися, Кикибио страшно перепугался; уезжая за господином, он только и думал, как бы ему убежать, но увы! И вперед, и назад смотрит бедах, во все стороны оглядывается, и везде, кажется ему, стоят журавли на двух ногах.

Введите ваше имя:

Комментарий:

Защита от спама - введите символы с картинки (регистр имеет значение):